Обитатели тьмы

О чем эта книга?

В книге довольно живо и интересно описываются некоторые обитатели темных пещер и морских глубин.

АКУЛЫ

образные зубы на «пиле» пилы-рыбы, близкой родствен­ницы акулы, тоже развились из клеток кожи — это силь­но разросшиеся кожные зубы, расположенные по обеим сторонам пиловидного рыла.

 

У большинства рыб плавники служат рулем, стаби­лизатором, тормозом или элероном. Акулы используют его еще для одной важной цели. Брюшные плавники самца превратились в длинный трубкообразный отро­сток, полый внутри. Через эти видоизмененные плавники или, как их называют, птеригоподии, в тело самки вво­дится животворная сперма. Это исключительно разумное приспособление. Оно обеспечивает не только оплодотво­рение яиц, но и их экономию, не допуская того чудовищ­ного, но характерного для жителей моря расточительства миллионов клеток спермы, которые уносятся водой, так и не выполнив своего предназначения. Соответственно нет и потери яиц, погибающих неоплодотворенными. Это тоже одна из причин, почему численность акул не умень­шается и почему род акул уцелел, хотя несравненно более сложно организованные существа вымерли.

Жизнь и арифметика тесно связаны между собой. Шансы акулы на сохранение рода, как и других рыб, прямо пропорциональны численности ее потомства.

Один из скатов сильно меня напугал. Я разгуливал по мелководной лагуне за барьерным рифом, собирая раковины, как вдруг почувствовал под ногами что-то напоминающее резину. От испуга я высоко подпрыгнул и тут же увидел хвостовой плавник ската, известного под названием хвостокол; еще немного — и я бы наско­чил на него. Распустив широкие крылья, скат быстро ушел на глубину. Мне повезло, что я не наступил на его хвост — он снабжен опасными острыми и зазубрен­ными шипами, которые могут причинить серьезные, бо­лезненные ранения. Раны не заживают иногда по меся­цам, потому что шипы покрыты слизью, насыщенной ми­кробами, вызывающими длительную инфекцию. Эти шипы представляют собою не что иное, как унаследо­ванные ими от акул кожные зубы, превратившиеся в грозное орудие защиты и нападения.

Если бы мне пришлось составлять каталог необычай­ных, диковинных рыб, первое место в нем заняла бы рыба-молот, представшая передо мной как-то под вечер во время одной из подводных экскурсий. Я уже около часу находился под водой, где-то на полпути между участком, который патрулировали песчаные акулы, и коралловым замком донной акулы. Глубина в этом ме­сте около сорока футов. Меня интересовали огромные, торчавшие из песка раковины. Среди выброшенных на берег раковин не встречалось таких крупных экземпля­ров. Хотя моллюски сидели в мягком песке, они настоль­ко прочно закрепились в нем своими биссусными нитя­ми, что выковырять их было не так-то легко. Убедив­шись, что голыми руками их не возьмешь, я поднялся в свою плоскодонку за железным крюком. Погревшись на солнце, я спустился на дно и нашел место, где окопа­лось несколько огромных моллюсков. Осторожно, что­бы не повредить хрупкую раковину, я подрывал крюком, песок пока не достиг переплетающихся нитей биссуса, а затем дернул. К моему огорчению , раковина раско­лолась и кончик крюка зацепил лишь комок студени­стого мяса моллюска. Я повторил ту же операцию с дру­гой раковиной, соблюдая величайшую осторожность, но с тем же результатом. Еще две раковины, одну за дру­гой постигла та же участь, пока мне не пришло в голову что нужно выкапывать моллюска со всеми нитями. Я снова принялся скрести дно своим железным крюком и так взбаламутил воду, что оказался в густом облаке ила в котором ничего не было видно. Но это меня не обескуражило. Стоя на четвереньках, я копал плотное меловое дно, пока раковина, освобожденная от пут, не подалась. Я поднялся на ноги, держа ее в руках, чего не мог разглядеть в окружавшей меня мути. Тече­ние было слабое, и облако ила висело вокруг меня, как занавес.